(Геннадий Добрушин)
Кремль не заинтересовал мудреца. Он вежливо кивал объяснениям переводчика, улыбался всем ласково, но и только. Смотрел в пол, шёл плавно и неслышно в мягких расшитых туфлях. Вид его, в традиционной китайской одежде ученого, напоминал ожившую средневековую акварель.Не взглянув даже на царей пушку с колоколом, он просеменил по брусчатке в указанный ему вход. Войдя, мудрец обратился к сопровождающему.
— У нас совсем мало времени. Необходимо увидеться с вашим правителем именно сегодня. Завтра может быть поздно.
— Позволено ли нам будет узнать о причинах такой срочности, уважаемый?
— На сроки указали мне звезды и те, кто мудрее и старше меня, — кротко ответил старик.
Он поднял взгляд на референта. Особист под этим взглядом сник и убежал договариваться об аудиенции.
Президент принял его через час. В малом зале, в узком кругу самых надежных и преданных. Поздоровавшись за руку с вождем нации, монах вытащил из-за пазухи узорчатый платок, раскрыл на ладони, достал из него изящную шкатулку размером с сигаретную пачку и с поклоном подал её президенту. Тот взял её, поморщившись.
— Что за сюрприз? Почему не доложили заранее?
Референт побелел.
— Недоглядели, виноват. Рентген и ультразвук ничего не показали. Старик говорил про большой подарок, но мы подумали, что его отдельно везут.
— Думали они. Мыслители, мать вашу, Гегели-Юнги. Завтра же чтобы томограф на входе поставили. Ладно, спросите его, что делать с этим большим подарком?
Переводчик задал вопрос монаху. Тот оживился, заговорил громко, выразительно, жестикулируя и чуть не танцуя. Он говорил долго, а в конце опять поклонился Президенту земным поклоном.
Переводчик зачастил:
— Собирая в ночь весеннего полнолуния росу с цветков горной сливы, мудрецы усиливали её полезные свойства молитвами о благоденствии великого духа, воплотившегося на этот раз в далекой стране…
Президент перебил.
— Вкратце, в двух словах, только самую суть.
— Если в двух словах, то это дар вечной жизни. Лекарство от смерти.
В зале приёмов наступила полная тишина. Все смотрели на президента. Тот откашлялся и раскрыл коробочку. В футляре находился маленький, на пару капель, флакон. Президент спросил.
— А как его употреблять, это лекарство? Что, просто выпить?
Китаец, не дожидаясь перевода, ответил с поклоном: ≪Ши да, чу!≫
Переводчик, глотая слюну и завороженно глядя на склянку, перевел.
— Да, повелитель!
Президент оглядел присутствующих. Многие прятали глаза, а начальник охраны наоборот, сделал шаг вперед. Мол, только прикажи, и мы смело выпьем неизвестный напиток, чтобы испытать на себе его опасность.
Лидер нации скептически посмотрел на старого друга, а потом решительно опрокинул в рот содержимое флакона. Прислушался, облизал губы — и рухнул замертво на паркетный узорчатый пол.
К президенту кинулся референт, помощники. Подскочила охрана, монаха скрутили. Тот не сопротивлялся, а продолжал улыбаться, а потом запел. Так неуместно было пение, что все оглянулись на него, замерли.
— О чём он поёт?
Начальник охраны остановил тяжелый, как через прицел, взгляд на толмаче. Тот перевел, заикаясь.
— Этот подарок вечной жизни освободил великую душу от тягости земной оболочки. Высокий дух покидает наш мир, завершив воплощение в наилучший момент, предписанный звездами. Да не преткнется его шаг, да приобретёт он в пути верных спутников…
— Да, вечная жизнь и бессмертие — не одно и то же, — философски заметил начальник охраны.
— Интересно переводите. В машину их, вместе с монахом, в следственный изолятор ФСБ.
И, обращаясь уже ко всем, добавил.
— Ввиду угрозы национальной безопасности я принимаю на себя всю полноту власти и объявляю в стране чрезвычайное положение.
Премьер-министр шагнул вперед, собираясь что-то сказать, но осекся, наткнувшись на полный ненависти взгляд охранника.
— Будут проверены все высшие лица государства. Безо всяких исключений. На предмет подготовки переворота и захвата власти. Желающие прийти с повинной пусть поторопятся, пока не стало слишком поздно.
* * *
Среди заговорщиков царила паника. Подробнейший план рухнул, ещё не начавшись. Некогда и некого было уже арестовывать, судить, заставлять подписывать показания, отречения, разоблачения. Теперь им осталось лишь заметать следы и клясться именем погибшего вождя. Хотя всё это было бесполезно – за ними уже выехали группы захвата.
* * *
Трясясь в автозаке по дороге в Лефортово, монах не переставал улыбаться и петь. Казалось, наручники совершенно его не стесняли. Перед самой тюрьмой он спросил переводчика, сидевшего рядом.
— Не хочешь сопроводить своего господина в его путешествии? Сейчас ему не помешают преданные люди. Вместо пыток и унижений почему бы не приобрести великой заслуги, встав на защиту государя, в круг его ближайших соратников? Но только следует поторопиться, многие захотят для себя подобной чести.
— Постойте, вы всерьез это мне предлагаете? Самоубийство?
— Нет, продолжение жизни в тонком теле. Не переживай, я сопровожу тебя. Только не забудь представить, что идешь на помощь своему владыке.
Из рукава у китайца вынырнул такой же, как на приеме, флакончик. Не колеблясь, переводчик схватил его обеими руками и опрокинул в рот. Китаец вынул склянку из его ослабевших рук. Загипнотизированные охранники сидели, качаясь, рядом со свежим улыбающимся мертвецом.
Монах усмехнулся, закрыл аккуратно фиал, отставил осторожно. Потом опустился на колени и быстро связал спецназовцам шнурки на берцах. Выпрямился, посмотрел удовлетворенно на дело рук своих и выпил флакон до дна.
* Оригинальный пост
(Рисунок Лолы Грин
lolka_gr)Содержание
Community Info