assalam786(Нина Ассалам)
Тот, Кто любим – есмь Я,Дух о двух ликах,
телом скрыт от глаз.
Его ты видишь, когда смотришь на меня,
А зришь Его - обоих видишь нас.
(Мансур Аль-Халладж, перевод Ассалам, здесь и далее)
Мансур Аль-Халладж – один из суфийских святых, чьей кровью оплачена цена Учения для многих поколений дервишей. Он был казнен ортодоксальным духовенством в 922 г. как еретик, за слова «Я Есмь Истина!» («Ана аль-Хакк!»), сказанные в порыве мистического слияния.
Фарид ад-дин Аттар, называвший Аль-Халладжа своим духовным покровителем, начинает рассказ о нем с комментария:
«Меня не перестает удивлять, как люди, верующие, что речение пылающего куста купины [обращение Бога к Моисею] «Я Есмь Господь» исходит от Бога Всемогущего,- как те же самые люди за слова «Я есмь Истина» отправляют Халладжа на плаху? Вместите же, что устами великих святых, произносящих подобные слова в состоянии экстаза, говорит Всевышний, тогда как самость их в это мгновение мертва».
Руми в Маснaви пишет:
Слова «Я есмь Истина» из уст Мансура – лучи света,
из уст же фараона «Я есмь Господь» - слова сатрапа.
*****
Буквально имя «Халладж» означает «чесальщик шерсти», что, вроде бы, указывало на распространенное в те времена ремесло. Чесальщики раскладывали необработанную шерсть на особой щети (деревянной щетке) и затем расчесывали другой щетью, повторяя процесс раз за разом, пока тяжелая и свалянная шерсть на щети полностью не очищалась от прилипшей грязи, узелков и комков, и не превращалась в вытянутые, воздушные волокна. Отсюда подлинный смысл имени Халладж или Халладж аль-Асрар, данного Мансуру, которое в системе Традиции означало «очищающий сердца человечества для принятия таинств».
(Одна из версий происхождения слова «суфии» - от суф, шерсть.
Когда «шерсть» очищена от грязи и упорядочена в тонкие, воздушные нити Чесальщиком Аль-Халладжем, ее можно прясть. Тогда приходит Прядильщик, Аль-Газали, скручивающий шерсть в нити. Книги Аль-Газали будут предавать огню проводники той же силы, которая отняла жизнь у Халладжа, но это не поможет, потому что нити Учения уже будут спрядены и переданы Ткачу, Аль-Нассаджу (Мастеру Ходжаган Азизану Али из Бухары). И наконец, когда ткань соткана, она будет вручена Мастеру Узора – Бахауддину Накшбанду, кто нитями из золота нанесет Накш-Узор на основу Учения...)
Мансур остался во многом непонятым не только его врагами, но и братьями-суфиями. Законоведы называли его еретиком, тайно проповедовавшим христианскую доктрину, суфии считали, что он занимался магией и разглашал тайны, не предназначенные для толпы. Первые оказались в плену собственного мракобесия, вторые стали узниками формы, принятой за содержание. Обвинения в проповеди христианства не были безосновательными – в «Ана аль-Хакк!» Халладжа ясно слышится отзвук слов Христа: «Я есмь Путь, и Истина, и Жизнь» (Ин.14:16).
...Через первый мистический опыт Мансур прошел во время паломничества из Багдада в Мекку, которое длилось около года. В течение этого времени он соблюдал обет полного молчания и строгий пост. Об этом опыте Единения Халладж писал: «Мой Дух смешался с Его Духом, наподобие того, как мускус смешивается с амброй, а вино с чистой водой».
Как смешана с вином вода,
мой дух с Твоим в одно слиты,
Тебя коснувшийся, затронет и меня.
На всех стоянках духа,
от низов до высоты -
Я – это Ты.
Я – это Ты...
История повествует, что однажды во время своего паломничества Халладж встретил в пустыне другого отшельника и спросил, что привело его туда. Тот ответил:
«Я стараюсь воспитать в себе довольство всем, что бы Господь ни сделал со мной: послал ли он мне пищу или решил оставить без нее».
Мансур спросил: «Как долго ты будешь погружен в попечения о своем желудке? Когда ты, наконец, потеряешь себя в Нем?»
Халладж, как и все мистики до него, прошел через переживание того, что Бог един, а все проявленное – иллюзия, «завеса». Смысл завес – в том, чтобы дать человеку опыт отдельности, возможность жить в сотворенном мире. Убрать завесу означает потерять иллюзию отдельности, раствориться. Для Халладжа именно в этом слиянии, отречении от иллюзорной индивидуальности и заключалась подлинная цель, к ногам которой он сложил все низшие побуждения.
Передают, что во время молитв Мансур совершал четыреста поклонов в сутки. На вопрос, отчего он, уже будучи на одной из высочайших стоянок, по-прежнему налагает на себя такие обязательства, он ответил: «Зависимость от боли и удовольствия - признак того, что человек все еще находится под влиянием своей самости. Тот, чьи самостные побуждения упразднены, находится вне досягаемости для уз боли и удовольствия».
(Об этом же писал Руми в Маснави, говоря: «В зеленом саду любви есть еще множество фруктов помимо печали и радости. Влюбленность превыше обоих этих состояний»).
...Третье и последнее путешествие Халладжа в Мекку, длившееся около двух лет, в течение которых он подвергал себя постоянным испытаниям, окончательно преобразило его природу. Халладж говорил тогда: «Если бы малая частица того, что переполняет мое сердце, упала на горы, они бы расплавились». Считается, что именно тогда он познал подлинное Я, после чего, вернувшись в Багдад, произнес обессмертившие его слова «Я Есмь Истина!» во время проповеди сотням людей. За эти слова Халладж был брошен в тюрьму, где провел долгих девять лет.
Рассказывают, что в день своего заключения Мансур вознес благодарение Богу: «Ты любишь меня так сильно, что укрыл от внешнего мира, дабы никто более не стоял между нами». В тюрьме им был написан труд его жизни под названием Китаб ат-Тавасин.
...Даже среди самых странных и трудных для восприятия суфийских книг, Китаб ат-Тавасин стоит особняком. Это собрание рифмованных высказываний, перемежающихся диаграммами. В заглавиях восьми из ее частей стоят две таинственные буквы: Та и Син. Отсюда название всего произведения – китаб на арабском означает «книга», тавасин – множественное число от Та и Син.
Такими же загадочными буквами начинаются три суры Корана – 26-я, 27-я и 28-я. Некоторый свет на объединяющую их тайну проливают слова, сказанные одним из сподвижников Пророка - мир ему: «Каждого, кто в ночь четверга прочтет вслух три суры, начинающиеся с Та-Син, осияет благодать». (Как известно, ночь четверга – время радения суфиев всех времен и народов). Эти слова, однако, - все, что было когда-либо сказано о таинственных буквах, поэтому никто не знает, что они означают. Никто... кроме Мансура Халладжа, кто, судя по всему, единственный прозрел в их тайный смысл, находясь в особом состоянии сознания.
В этом состоянии человек может при помощи почти автоматического письма записывать мысли или образы, отражающие опыт объективного восприятия Реальности. Они кажутся непонятными и почти лишeнными смысла тем, кто думает обычным умом. В таком состоянии, например, написано Откровение Иоанна Богослова, сущность которого может постичь только человек, чье сознание вознесено на тот же уровень. Так же и Китаб-ат-Тавасин нельзя мерить обычными мерками и подходить к его изучению как к обычной книге, доступной для интеллектуального понимания...
...Дошедшие до нас предания свидетельствуют о том, что Мансур знал о том, что его ждет, и осознанно принял возложенную на него мученическую миссию. Друзья предлагали устроить Халладжу побег из тюрьмы, однако он отказался, сказав: «У меня с Богом есть тайное дело, которое откроется, когда меня поставят на эшафот. Я — узник не людей, а моего Господина, и должен склониться перед Его предписанием».
Говорят также, что однажды человек, ранее осуждавший Халладжа за «еретические» высказывания, обратился к нему с просьбой вылечить своего брата. Халладж обещал помочь в исцелении, но при условии, что его гость станет еще яростнее поносить его, обвинять в нечестивости и призывать к его казни, чем ввел просящего в крайнее недоумение.
«Не думай о том, что тебя не касается, просто сделай то, о чем я прошу», — сказал Халладж.
Последними словами Мансура во время жестокой казни четвертованием были: «Любить Единого – значит сделать Его Единственным». Мученическая смерть виделась ему как растворение мотылька во влекущем его жаре пламени – образ из стихов Халладжа, который после него был повторен каждым суфийским поэтом:
Как в пламя мотылек влюбленный, поглощен его был жаром,
В Любви бескрайней в тот же миг исчезнув,
Без имени, без формы, без следа.
***
Имена истязателей Мансура давно позабыты, а его имя живо по сей день. Жертвоприношение Аль-Халладжа высвободило в земной мир огромное количество благодати и вызвало волну, не утихавшую многие столетия. Он стал героем народных песен и преданий по всему Востоку - в Персии, Индии, Турции, Средней Азии. Дань благодарности Мансуру отдал каждый великий суфийский поэт.
Символом его в персидской поэзии стал алый цветок – образ крови Любящего, заплаченной за Истину.
* Оригинальный пост
(Снимок Андрея Саликова
mevlevi)Содержание
Community Info